The cure for anything is salt water - sweat, tears or the sea
Ни с чем нельзя порвать раз и навсегда. Все, что было, ты забираешь с собой, хочешь этого или нет.
Ужасно видеть, как стареют родители, и знать, что боль и слабость будут накапливаться, пока не разрушат их вовсе.
Иногда замечаешь, что смотришь на лес другими глазами. Иногда он перестает быть просто скопищем деревьев, обеспечивающим нас кровом и теплом и скрывающем наготу земли, чем ты вполне доволен. А иногда, как сегодня, это огромное темное пространство, конца которого тебе никогда не увидеть, обладающее не только длиной и шириной, чтобы поглотить тебя, но и глубиной несоизмеримой, и еще неизвестно чем.
Желание шокировать - это инфантильная черта, проходящая с наступлением зрелости.
В отличии от некоторых я никогда не ощущала свободы в глуши. Пустота душит меня. Я чувствую симптомы зарождающейся истерики и стараюсь ее предотвратить. Заставляю себя думать о темной ночи и избавлении от этого слепящего великолепия. Заставляю себя думать о том, какая же я крошечная и незначительная, насколько недостойна чьего-либо внимания. Меня всегда утешало осознание собственного ничтожества, ибо если я столь несущественна, зачем меня кому-то преследовать?
Очевидно, секрет счастья, довольно бодро размышляет он, сводится к той или иной версии старой мудрости: долго биться головой об стену, а потом перестать.
Вернулся холод, туго звенящий холод, утверждающий, что нет ничего между мной и бесконечными глубинами космоса.
Мы так мало после себя оставляем.
То, чего действительно желаешь, неизбежно от тебя ускользает.
Здесь только пространство и свет; мили пройденные и мили впереди. Все кажется простым.
Эта страна испещрена такими отметинами: слабыми следами человеческих вожделений.
© Стеф Пенни, "Нежность волков".
Ужасно видеть, как стареют родители, и знать, что боль и слабость будут накапливаться, пока не разрушат их вовсе.
Иногда замечаешь, что смотришь на лес другими глазами. Иногда он перестает быть просто скопищем деревьев, обеспечивающим нас кровом и теплом и скрывающем наготу земли, чем ты вполне доволен. А иногда, как сегодня, это огромное темное пространство, конца которого тебе никогда не увидеть, обладающее не только длиной и шириной, чтобы поглотить тебя, но и глубиной несоизмеримой, и еще неизвестно чем.
Желание шокировать - это инфантильная черта, проходящая с наступлением зрелости.
В отличии от некоторых я никогда не ощущала свободы в глуши. Пустота душит меня. Я чувствую симптомы зарождающейся истерики и стараюсь ее предотвратить. Заставляю себя думать о темной ночи и избавлении от этого слепящего великолепия. Заставляю себя думать о том, какая же я крошечная и незначительная, насколько недостойна чьего-либо внимания. Меня всегда утешало осознание собственного ничтожества, ибо если я столь несущественна, зачем меня кому-то преследовать?
Очевидно, секрет счастья, довольно бодро размышляет он, сводится к той или иной версии старой мудрости: долго биться головой об стену, а потом перестать.
Вернулся холод, туго звенящий холод, утверждающий, что нет ничего между мной и бесконечными глубинами космоса.
Мы так мало после себя оставляем.
То, чего действительно желаешь, неизбежно от тебя ускользает.
Здесь только пространство и свет; мили пройденные и мили впереди. Все кажется простым.
Эта страна испещрена такими отметинами: слабыми следами человеческих вожделений.
© Стеф Пенни, "Нежность волков".